В этот день, ровно 10 лет назад, сыграл в РГБМ один из ключевых своих концертов. Программа была составлена на основе самых знаковых на момент 2011 года песен — в преддверии реализации новой программы «Мастер брутального граффити». В связи с этим концерт и был назван «Нарисованным». Подобного рода творческие акции для меня редкость (практикую кастанедовское правило — здесь и сейчас, не оставляя следов), тем ценнее факт видеофиксации данного события.
14 апреля 1951 года родился Пётр Николаевич Мамонов — поэт, музыкант, философ, актёр театра и кино, отец-основатель самой экстравагантной советской рок-группы «Звуки Му». Поздравляя юбиляра с 70-летием, напомню, что на страницах этого сайта вы имеете возможность ознакомиться с несколькими материалами, посвящёнными жизни и творчеству этого уникального человека и артиста. В частности:
Вспомнить вместе со мной яркую биографию мастера и легендарную двойную пластинку «Простые вещи», записанную «Звуками Му» в 1988 году...
Побывать в Театре Эстрады на концерте в честь 60-летия Петра Николаевича в 2011 году.
Добро пожаловать!
6 апреля 1991 года, ровно 30 лет назад, в Москве состоялась легендарная благотворительная рок-акция — «РОК ПРОТИВ ТЕРРОРА». Участвовали в фестивале, длившемся нон-стопом восемь часов, лучшие силы отечественного рока в лице групп «Алиса», «ДДТ», «Наутилус Помпилиус», «Бригада С», «АукцЫон», «Чайф», «Ва-Банкъ», «АВИА», «Калинов Мост», «Кроссроудз», «Нюанс».
Специальными гостями фестиваля стали группы «Мцыри» и «Bix», выступавшие в роли посланцев от своих республик в связи с политическими событиями в Тбилиси (1989) и в Вильнюсе (1991).
Изначально фестиваль планировали назвать «Рок против милицейского террора», но идею решили — возможно, из соображений конформизма — глобализировать. Группа «ДДТ», для сведения, помимо своего «антитеррористического» сета в «Крыльях Советов» провела тогда же в Москве два сольных концерта в ДК МЭЛЗ. «Калинов Мост» выступали на акции стихийно, будучи незаявленными в афише.
В конце августа 1991 года видеозапись «Рока против террора» неоднократно показывали по ЦТ в ознаменование победы над путчистами из ГКЧП.
«И то, что тебя не убивает — просто сводит с ума». Океюшки. Послушал, стало быть, нового Ника Кейва — его карантинный, совместный с Уорреном Эллисом альбом «Резня» (буквенный каламбур на обложке сигнализирует о «Карантинной эпохе»).
Маэстро, по ощущениям, явно приходит в себя после выморозившего его в 2015 году семейного горя, связанного с потерей сына-подростка: ноты космической безысходности и посаженная на цепь внутренняя агрессия всё отчётливее уступают место не лишённой иронии меланхолии и «по-кейвовски» утончённому — сквозь реки слёз и чувственного христианства — мироощущению знакомого нам рок-философа. Здесь всё на месте, и сияющий свет царства божьего, и суровая кейвовская брутальность с нацеленным в лицо пистолетом. Плюс (наконец, не было бы счастья, да несчастье помогло...) синхронизация с реальным, огороженным условиями локдауна миром — на философском примере самой, пожалуй, многослойной здесь песни — «Balcony man».
Музыкальная составляющая — местами уже почти мейнстрим эпохи девяностых и ранних нулевых, где прошитая симфо-мелодикой госпела песенная ткань расцвечивает угрюмый, сотканный из шорохов и каких-то царапающих клочков нойз. Теперь музыка вновь полноправна, что для меня определяюще важный фактор. Поэзия, как всегда, запредельна: Кейв — реально великий поэт нашего времени. Меня, конечно же, больше всего пронзила и вознесла фраза: «Иногда луна ни с кем не разговаривает, и есть безумие в ней и безумие во мне — и вместе это образует своего рода здравомыслие».
Альбом — поэтичный, гармонизирующий, пульсирующий в унисон с эпохой. Работа достойна многократного проживания.
Прогулки по воде... 25 марта в Подмосковье погиб дядя Саша Липницкий: утонул в реке во время лыжной прогулки. Потеря невосполнимая для отечественной культуры — погиб один из столпов советского и постсоветского рок-движения, культуролог, журналист, сооснователь и бас-гитарист легендарной группы «Звуки Му». Последний раз виделись с ним на презентации книги Джоанны Стингрей «Стингрей в Зазеркалье» — было это 13 сентября 2019-го в Доме книги на Новом Арбате. Помню, как он увлечённо рассказывал о найденном им видеоархиве Сергея Курёхина, который ещё предстояло осмыслить и обнародовать.
А познакомиться и пообщаться с Липницким, абсолютной для меня Рок-легендой, удалось почти 10 лет назад, на 60-летии Петра Мамонова в Театре Эстрады. Разговаривали мы тогда о Башлачёве (о ком я ещё мог говорить с мэтром, всё остальное казалось не столь насущным) и, в той же связи, о трибьюте СашБашу, который готовил в те дни Ревяка. Касательно обсудили диск «Алисы» «Твёрдый знак» — Липницкому он очень зашёл а связи с активным православным месседжем и, скорее всего, того же башлачёвского заряда в этом «фаворском» цикле нашего замечательного Кости Кинчева. А затем была комичная сцена, когда я попросил у Липницкого автограф в честь знакомства, а он проявил бойкий энтузиазм и принялся собирать для меня в фойе всех попавшихся ему под руку музыкантов «Звуков Му», начав с барабанщика Алексея Павлова. В оборот чуть было не попала Ольга Мамонова, которая благоразумно избежала акции, скрывшись за дверью гримёрки, где отсиживался скромный юбиляр, Пётр Николаевич.
Можно вспомнить и более раннюю эпоху «Русского альбома» БГ, и кучу неповторимых теле- и радиопрограмм девяностых-нулевых, и насыщенные событиями перестроечные восьмидесятые — в каждом эпизоде фигура Александра Липницкого будет зримой и заметной.
Опечален этой утратой. Светлая память Вам, незабываемый дядя Саша.
21 марта 1951 года родился самый легендарный саундпродюсер и звукорежиссёр отечественного рока — Андрей Владимирович Тропилло. И сегодня человеку-легенде исполнилось 70 лет! Помню, как в восьмидесятые я начинал своё знакомство с советским роком, слушая на кассетах сделанные этим мастером записи «Машины Времени» и «Аквариума» — и именно в связи с «Аквариумом» узнавал такие таинственные, почти сказочные ленинградские фамилии: Гаккель... Куссуль... Тропилло... Но, кроме шуток — без подпольной студии звукозаписи «АнТроп» при ленинградском Доме пионеров и школьников Красногвардейского района мы бы сегодня не имели той золотой коллекции удивительных, заряженных креативом пластинок «Аквариума», «Зоопарка», «Алисы», «Кино», «Телевизора», «Странных Игр», «Облачного Края», а про группу «Ноль» и некоторые коллективы девяностых, возможно, и вообще бы не узнали. Говоря о роли Тропилло в популяризации рок-культуры, невозможно не оценить по достоинству и его издательскую деятельность. Неоднозначный наш современник, противоречивый, деятельный, созидающий звуковую магию и порождающий смыслы гений — поздравляю с Юбилеем!
По весне завершили просмотр сразу нескольких ярких сериалов, надо бы в скользящем режиме поделиться впечатлениями. Начну с широко обсуждавшегося британо-американского байопика «Корона», четвёртый сезон которого был представлен не так давно, а руководство «Netflix» заявило о его гарантированном продлении ещё на два сезона.
Ну что ж, неплохое получилось расширение у фильма «Королева» 2006 года — и сиквел, и приквел в одном флаконе (или...в одной короне?). На выходе получился ожидаемо выхолощенный и даже пронизанный комплиментарностью, но, тем не менее, не лишённый определённого новаторства и специфического (английского, Карл!) юмора исторический киноэпос. Он посвящён эпохе правления ныне здравствующей английской королевы Елизаветы Второй, и охватывает исторический период начиная с угасания и смерти отца Елизаветы, короля Георга Шестого, которому, в свой черёд, корона досталась от отрёкшегося брата — вплоть до наших времён (впрочем, пока пауза сделана на окончании работы правительства Маргарет Тэтчер и преддверии эпохи девяностых).
Сериал этот хитрый и многослойный. Не столько современный и даже не столько исторический, сколько человечески-интимный и, без базара, сакральный, если оценивать показанное с точки зрения британской монархии. В нём всё построено на акцентах и проекциях, всё окутано концептуализмом — бьющим а голову как вино. При этом сама история, как процесс, достаточно сегментирована и поставлена на службу талантливого, спору нет, сценариста. Такое их, сверхбюджетное парфёновское «Намедни».
Мы вольны ворчать или негодовать о замалчивании и «периферийности» целого сонма перекликающихся с проявлениями личностных качеств королевы Елизаветы событий — типа полёта Юрия Гагарина, Карибского кризиса или феномена Михаила Горбачёва, о фокусировании порой на какой-то «ерунде»: конюшнях, спальнях, охотничьих угодьях, тараканах в головах герцога Эдинбургского и принца Чарльза, самоуничтожении принцессы Маргарет и физиологии принцессы Дианы, или можем спорить об оттенках такого вот портрета Уинстона Черчилля и американских президентов, или возмущаться абсолютным, как в памятном фильме «Yesterday», отсутствием в культурном фундаменте «битлов» с «роллингами» и всего панк-движения семидесятых — при назойливом звучании Дэвида Боуи и «Queen» (ну, последнее вполне объяснимо). Думается мне, всё, что осталось за кадром, создатели сериала отправили на периферию не по причине ограниченности в бюджете.
Ну, и шикарный актёрский состав, при этом каждые 20 эпизодов полностью заменённый — один из краеугольных камней и новаторское зерно проекта. Актёров не старят гримёры, зрителю просто бескомпромиссно предлагают принять совершенно других людей, внешне и внутренне не похожих на примелькавшихся и прикипевших к сердцу героев — и живите теперь с этим. Очень смело и непривычно, я до сих пор не знаю — насколько такой подход верен.
В общем и целом, смотреть было интересно. Но всё же, этот байопик — демонстративно элитарен. В данной «игре престолов» простому шахтёру, учителю или рабочему уготована роль даже не второго плана, а нечто менее осязаемое. Новейшие события, связанные с английским королевским семейством, лишь ещё отчётливее показывают эти давние нарывы.
Новые эпизоды — в 2022 году.
Время заметает песком всё значимое и незначимое. Тем не менее, ровно четверть века назад, 16 марта 1996 года, в Москве, в одной из муниципальных творческих студий близ метро «Сокол», впервые прозвучала полным электрическим составом группа «Каземат» — моя, возможно, самая безумная воплощённая в жизнь авторская идея.
За пять лет существования этот экспериментальный музыкальный проект сменил три формации, и в его судьбе, помимо активного административного обеспечения (спасибо, Ян, спасибо Наташа) приняло участие 11 музыкантов — не считая коллег-сессионников. Группа не примыкала к определённому жанру или направлению, синтезируя всё, что только возможно — от замысловатого балладного фолк-рока и анархического бесчинства в начале пути до жесточайшего постгранжа и погружения в психоделический джаз-фьюжн в финале. Играли в самых разных местах: ДК Горбунова, ДК «Труд», ДК «Загорье», рок-центр «Белый Кот» в Тюмени, главная аудитория родного филфака МПГУ им. Ленина, Плехановская академия, студия «Радио-1», клубы «Ю-Ту», «Форпост», «Р-Клуб», «Diamond», «Свалка», «Дикий Запад», «Как бы...».
В сентябре 2000 года коллектив прекратил существование после ухода барабанщика золотого состава, Сергея Золотухина — сына знаменитого актёра Валерия Сергеевича Золотухина. Судьба Сергея сложилась фатально, но это случилось уже тогда, когда он, посредством обстоятельств вернувшись на рок-сцену, играл в группе «Мёртвые Дельфины». Светлая память Сергею и нашей пёстрой андеграундной компашке, которой я посвятил пять лет своей жизни — жили мы ярко и звонко.
P.S. Постер для иллюстрации — не случаен. Именно на нём в логотипе группы посредством совмещения букв «З и Е» проступила двадцать вторая руна, символизирующая бога Инга, на мистическом уровне рассматриваемая как символ света и, одновременно, потенциальной энергии. Это было рассмотрено и учтено.
7 марта 1981 года в зале Ленинградского Межсоюзного дома самодеятельного творчества (ЛМДСТ) состоялся концерт в честь открытия Ленинградского рок-клуба, на котором выступили группы «Пикник», «Мифы», «Зеркало» и «Россияне». Сегодня этому событию — 40 лет. Всех причастных и всех поклонников советского рока — со знаковой датой!
«Пограничный» альбом Земфиры, выпущенный на этой неделе, стал темой для обсуждений и резко противоречивых отзывов. На границе тучи ходят хмуро, от хриплой лирики отказавшей себе во взрослении девочки-скандала веет тленом и больницей, но всё же главной причиной диссонанса является непрофессиональное продюсирование. Но прежде чем касаться альбома «Бордерлайн», совершим экскурс в историю — чтобы найти ту самую линию надлома.
Вообще, есть определённая ирония в том, что в век доминирования таких имён, как Монеточка, «Хадн Дадн», «АлоэВера» народ ломает копья вокруг столь давних и переживших себя творческих кейсов. Но мастодонты ещё помнят: Земфира пришла на изломе девяностых из радиоэфира, как некий ноунейм без облика и биографии — это был «рок по телефону», чувственное ориентирование на голос. И — ВАЖНО — это был совсем не рок, а некая клубная джаз-роковая версия на стыке босса-новы, эстрады и ретро-шансона с лишёнными избыточной философии зарисовками про «все твои трещинки», «ОМ» в тумбочке и Анечку, которая просила снять маечки. Статус народной певицы был завоёван вслепую и влёгкую: хорошо помню, как мне дал на репетиции её кассету наш покойный ныне барабанщик — мол, зацени, вот тебе «Цой в юбке». Земфира, конечно, не была никаким Цоем (да и, как-то, юбок не носила), но заняла нишу ушедшей в марсианскую тень Жанны Агузаровой, кто-то говорил даже про конкуренцию Алле Пугачёвой — в любом случае, всё это находилось по иную сторону от, скажем, участниц регионального фестиваля женского вокала «Сирин», брутального гранжа космической Наталии Медведевой, декадентского безумия группы «Колибри», эстетского эскапизма Насти Полевой и этно-фолковых экспериментов Инны Желанной, Ольги Арефьевой, Рады Анчевской и т.п. Это был стук в дверь с другой стороны: братание, влажный стейдждайвинг и вспоротые подушки с разлетающимися по всей округе — аж до Прибалтики! — перьями.
Первый клип — провокационный «СПИД» — был, по горькой иронии, надёжно спрятан от масс настороженным телебоссом Эрнстом на долгие годы, а во втором — «Ариведерчи» — лицо певицы было нарочито заретушировано. Туман тайны расползался. Так началась легенда о вышедшей из уфимской радиотусовки девушке, разрывающейся между музыкальным творчеством и баскетболом, но, поскольку «со спортом что-то не задалось» (отметим этот акцент на полях, пригодится), выбор последовал соответствующий. Далее имя Земфиры звучало без отрыва от имени Ильи Лагутенко, а каждый шаг новой звезды сопровождался склоками и шумихой. Властители умов Парфёнов, Дибров, Троицкий — везде открытые двери и распростёртые объятия. Два первых альбома: сокрушительный успех и аншлаг, яркие прессухи и эфиры, вышибание ногой дверей рекорд-офисов, «хочешь, я убью соседей, что мешают спать» и «она читает в метро Набууууокова», обнимашки с Людмилой Гурченко и новогодние огоньки, мифическая свадьба с солистом «Танцев Минус» Вячеславом Петкуном — улыбчивая Зема сверкала и искрилась, патронируемая семью няньками: верхушка «Нашего радио», поглотившая всё и вся группа «Мумий Тролль», Анастасия Калманович, Рената Литвинова, Роман Абрамович... Высшей — и переломной — точкой стал альбом «Нефть», переназванный уже на стадии самого его выхода в «Вендетту». Вот именно там мейнстрим и поп-рок стали энергично скручиваться в инди-эстетику и бьющий по мозгам хардкор (респект неординарному музыканту Корнею). Тогда, в середине нулевых, это сработало в плюс.
В отличие от десятых годов, когда исповедальный успех дал обратный эффект. Смерть отца (2009), гибель старшего брата (2010), смерть матери (2015), наложенные на так и не отступившие проблемы со здоровьем — дошло до того, что Земфира на всё более редких концертах стала обращаться к фэнам со странными фразами типа: «Вы ведь будете меня помнить?..»
И вот, мы имеем возможность услышать новый альбом, с удивлением задавая себе вопрос: пара средних хитов это не так уж безнадёжно, но куда же слит духовный опыт, столь отчётливо явленый в песне «Гора» 2013 года? Откуда такое тленное, вампирическое дуновение то ли из раскуроченной взрывом лаборатории, то ли из стылого склепа — в это жадное до гуманизма, эмоциональной поддержки и всеобщей надежды время пандемии?
Перенасыщенное цитатами и ссылками звуковое полотно снова, как и в 2005-м, сходу берёт за горло продирающим хардкором, но — время на дворе иное, и сработавшее в прошлом, увы, не срабатывает вновь: под брутальной обёрткой кроется пустота энтропии и вторичности. Эффект заезженной пластинки и досадного, несвоевременного торможения. Не стану касаться темы всех этих очевидных или подсознательных копирований Тома Йорка, Нила Даймонда, «Tears For Fears», перескоков с Чижа («видишь, у нас в городке у всех всё ОК») на Цоя («дом стоит, свет горит») — это хлеб музыкальных журналистов. Важное — совсем в другом.
Земфира, как бы, недвусмысленно, с надрывом и нехорошей хрипотцой сообщает: с ней нелады. С ней — «я повторяю десять раз и снова...» и далее по Янке. Намёки на выпивку, давящий депрессанс, таблетки, декорации видений Данте — вот это вот всё. Мы имеем в памяти пример Высоцкого, пример той же Янки, пример СашБаша. Когда уже не делятся, а будто сплёвывают. Когда — прессуют энтропией токсично. Когда привлекают внимание. Процарапывают на обшивке: SOS! И — что по результату? Восторги «профессиональных» критиков — их Земфире на бутерброд, что ли, себе намазать? Представим стадионные концерты с таким материалом, «Мобильник» Кинга покажется по эффекту игрушкой — в духовном смысле. Башлачёвым восторгались, но ни один восторгатель не помог толком в бытовом обустройстве, собирая при этом свой очередной переполненный стадион. И вот все эти разглядывания обугленной звезды через лорнет — они страшнее самых сплагиаченных хитов. Поскольку этим фальшивым фонтаном «не мешайте, художник так видит» восторгатели не только заливают чужое пламя (а возможно, и его остатки), но ещё и оставляют те самые выжженные дыры после всего, что здесь было. И если всё так, как звучит, то Земфира нуждается не в музыковедческих рецензиях, а в немедленной психологической помощи. Возможно, даже в вигиланте Ван Хельсинге, я ж не в курсе, насколько там далеко зашло. Или...
А вот тут сложно. Если этот «пограничный» месседж — поза, воззвание из духовного бункера и непроработанные в 44 года комплексы... тогда мы имеем дело лишь с маской откровенности, под которой может оказаться какая угодно гримаса, принятая за сигнал боли — вплоть до надменной насмешки циничного, невыросшего в личность подростка. В любом случае, имея дело лишь с творческим и настолько эмоционально заряженным (то есть, напротив, разряженным) артефактом, делаешь крайне противоречивые выводы.
Вторичность, незрелость, тленность — не самые ценные опоры в работе для столь значимой творческой персоны. Но, может, погода ещё изменится? Надежда умирает последней.
Посмотрели на днях экранизацию романа американской писательницы Полетт Джайлс «Новости со всех концов света» («News of the World»). Книгу экранизировал Пол Гринграсс, режиссёр шпионских боевиков о Джейсоне Борне и недавнего фильма «22 июля» о террористе-тамплиере Брейвике. На этот раз это сентиментальный дорожный вестерн с Томом Хэнксом в главной роли. Баланс эмоций и драйва соблюдён, пожалуй, даже чересчур рьяно — самое то для вдумчивого уютного вечера в семейном кругу.
Хэнкс играет 72-летнего капитана Джефферсона Кайла Кидда, который после окончания Гражданской войны разъезжает по американским городам и зарабатывает на хлеб тем, что читает малограмотным жителям новости из газет. Во время очередного переезда капитан находит одинокую испуганную девочку, похищенную несколько лет назад индейцами, и по воле судьбы именно ему, уставшему от рутины ветерану Кидду, украшенному пулевыми шрамами, достаётся головная боль — доставить белокурую, не говорящую по-английски дикарку с застывшим в глазах ужасом в поселение к её дяде и тёте, осевшим в Техасе. Путь лежит через враждебные прерии и места, где об окончании Гражданской войны ещё мало кто слышал, а все конфликты по-прежнему решает оружие и кулак.
Мне видится в этом фильме, в первую очередь, гуманистический месседж — включая важнейшую политическую подоплёку, на которую здесь, у нас, по понятным причинам, смотрят сквозь пальцы. Речь об истории США, когда в показанный нам период страну пытались воссоединить по линии ментального разлома. Герои фильма охвачены заявлениями президента Эндрю Джонсона о поправках в закон, повлекшими, в целом, после убийства Линкольна, большие перемены (самое главное — прямой, реальный курс на ликвидацию рабства). Отсюда ведётся перенос на главных героев, их судьбу. Глазам бравого капитана открывается нечто важное, нечто касающееся его самого в этой истории. Борьба за права чернокожих и, в то же время, гонения на коренных жителей страны. Нравственные парадоксы в русле послевоенной рутины. Освобождение — учитывая финал — является доминантой всех сюжетных тропинок. Я думаю, Полетт Джайлс именно в подобном ключе выбрала жанр, а режиссёр историю визуализировал. Даже в самом названии кроется чёткий посыл.
Фильм — абсолютная золотая середина. Это не хрестоматийный шедевр, который заставит зрителей раз за разом его пересматривать, но следить за приключениями героев — интересно. Любителям этнических киносаг, прицельной стрельбы, Тома Хэнкса и непререкаемого сюжетного равновесия.
Вероятно, от меня, как от представителя поколения «чеченского призыва» и нырявшего в небытие исковерканного анархиста, кому-то будет странно услышать такое. Но я считал и считаю Бориса Ельцина единственным достойным правителем России — при всех его перегибах и личностных «загогулинах». Эпоха Ельцина — это эпоха хождения по минному полю, эпоха ошибок и боли. Но это и время абсолютной свободы, которую нельзя измерить и оценить. Это время надежд и самых романтических чаяний. Время настоящих, поднимающих с колен песен, фильмов, книг. Время птиц с перебинтованными крыльями, получивших единственно возможный шанс.
Кто бы что ни говорил, ни сочинял — с юбилеем, ушедший за завесу седовласый гигант! Я помню каждый шаг на том минном поле. И это были славные прогулки.
Продолжаем наше исследование современного искусства, и сегодня не вполне привычный выстрел «Арт-снайпера». Австралийский художник Рив Майерс, которого поклонники его таланта знают по прозвищу Доктор Рив, создаёт картины с помощью собственной крови. Татуировщик — такова базовая специализация Майерса, которую он успешно интегрировал в ремесло кровописца. «О крови мы думаем в негативном ключе, поскольку она обычно связана с какой-то бедой. Я хочу показать кровь в контексте жизнеутверждающей красоты дикой природы, процесса рождения, жизни и эволюции» — рассуждает автор этих пронизанных органической энергетикой работ. Особенно приковывают к себе внимание написанные кровью портреты культовых персон, повлиявших на сознание людей, в числе которых Мерилин Монро, Чак Норрис и другие. Предлагаю пристальней вглядеться в эти особенные артефакты, друзья.
Ещё больше работ Рива Майерса — на ресурсе по ссылке.
Не плачь, бедное животное... Как-то внезапно, будто сошёл с трамвая, умер СиЛя — автор невероятных песен и ходячая легенда. Теперь группа «Выход» по-настоящему бессмертна.
Помню первое наше пересечение — в мае 1994-го, в клубе «Улица Радио» на «Бауманской». Питерский рэгги-апостол на презентации своего первого лазерного диска («Выхода нет») деловито стрелял сигаретные бычки на полу лестничного пролёта, мы его угостили «L&M» — мол, СиЛя, как так?.. Артист небрито улыбнулся, махнул рукой и побрёл на сцену петь свою классику, перемешанную с хитами его любимого Боба Марли: «Coming In From The Cold», «Bad Card», «Africa Unite». Это было на Пасху, из зала просили спеть «Вандализм». СиЛя категорично отнекивался: «Вандализма не будет!». А в коде блюза «Машка» спел: «Так и воистину же скажу тебе, Мария...Христос воскрес!».
Ты был клёвым рок-хулиганом, дядя Серёжа. Rest In Peace.
Пожалуй, не присоединюсь ко всеобщим слепым восторгам по поводу сериальной экранизации «Королевского гамбита». В целом, это, безусловно, качественный продукт — но, к сожалению, нарочито трафаретный и, на финальных титрах, вызывающий недоумённый вздох. Вкратце поясню, что меня не устроило.
Скажу сразу: русскую адаптацию названия — «Ход королевы» — я считаю не только коммерчески нарочитым, но и не подходящим контексту, поэтому — только «Королевский гамбит». Так вот, любой неравнодушный к кино зритель при просмотре сериала о судьбе осиротевшей девочки-вундеркинда Бет Хармон, нашедшей в шахматах свою кроличью нору для ухода от проблем и тягот реальной жизни, вспомнит относительно недавний байопик «Жертвуя пешкой», посвящённый экстравагантному американскому гроссмейстеру-параноику Бобби Фишеру. Мы видим абсолютно те же художественные и сценарные приёмы — начиная с детских сцен (у Бет Хармон это интернат для девочек-сирот после гибели матери-суицидницы, у Фишера это многонациональная семья евреев-эмигрантов с не поощряемыми государством связями с СССР и матерью-тираншей, насаждающей чадам доморощенную конспирологию), продолжая визуализацией развивающегося «шахматного мышления» посредством спецэффектов и — тоже важно — чувственной отрешённостью героев с предсказуемой конфронтацией тела и разума, заканчивая отдельным жанром, который стоило бы назвать «два мира — два Шапиро»: и в «Гамбите», и в «Жертвуя пешкой» цементирующим сюжет действом является шахматное и личностное противостояние американских и советских (русских) гроссмейстеров, при этом в обоих случаях это вызывает улыбку. Но если в «Пешке» реальный (и, кстати, живой до сих пор!) Борис Спасский и окружающая его делегация показаны эдакими раскованными сибаритами-жизнелюбами, будто насмотревшимися «Бешеных псов» Тарантино, то условный советский чемпион Василий Боргов в «Королевском гамбите» — это просто какая-то ходячая карикатура на «коварных русских на службе всесильного КГБ». Ждал хоть какой-то человеческой линии между ним и Бет поверх монументального железобетона в строгих пиджаках — увы!
Но чего я по-настоящему ждал, да так и не дождался — так это развития характера героини «Королевского гамбита». Если за разрастанием паранойи в Бобби Фишере следишь не отрываясь (как здорово эту токсичность нам показал режиссёр «Жертвуя пешкой» в эпизодах с бумажным мешком на голове бессильного помочь самому себе Бобби в его выходе к журналистам или в сценах с поддавшимся панике Спасским, сперва обратившимся в гостинице посредством лампы к генсеку Брежневу и другим товарищам, а затем прямо в процессе игровой партии кинувшимся развинчивать «вибрирующий» под ним стул!), то химическая зависимость Бет Хармон, абсолютно не приводящая в трансформациям психики и здоровья, а также её постоянный интеллектуальный батут в виде компании шахматистов-парней вызывает лишь скепсис относительно её реального гроссмейстерского потенциала. И даже в контексте как нигде уместных (казалось бы!) тенденций феминизма «Королевский гамбит» себя не показал совершенно: если мужики Бет в сериале наставляют и опекают, то женщины (приёмная мать, темнокожая интернатовская подружка) за Бет платят бабки — такое вот квазигендерное разделение :)
По итогу, семь эпизодов «Гамбита», за исключением, разве что, действительно живых серий с детством и ранней юностью Бет, приводят нас к невразумительной сцене общения молодой чемпионки с простым пенсионером на московском бульваре (почему-то это Юозас Будрайтис) — и это та сцена, которая должна была в зрителе вызвать сентиментальность. Ни шевеления в сердце, друзья. В отличие от динамичного, достигающего целей фильма «Жертвуя пешкой», который я и рекомендую всем вместо «Королевского гамбита». Ведь мы с вами не ждём хороших фильмов про шахматы, верно? Мы ждём хороших фильмов про людей.
В рождественско-новогодние дни как никогда хочется магических путешествий. Предлагаю, друзья, выбрать в сегодняшние проводники замечательного российского графика Бориса Павловича Забирохина и при его посредничестве проникнуть в завораживающее пространство славянского фэнтези. Фантазируйте, мечтайте, создавайте свои миры! И, конечно, заглядывайте сюда — скучно точно не будет.
Продолжение путешествия — по ссылке.
Согласно доброй традиции, публикую здесь первый стих наступившего года:
«ВЕРХОМ НА ВОЛКЕ»
Историю эту услышать из первых уст спеши!
Пять грозных веков с тех дней промчались шутя.
Я ехал верхом на волке по мрачной пустоши,
И в волчьих следах плясали капли дождя.
Большим погребальным костром завершилась моя война –
Саднящие раны напоминали о ней.
Глаза паутиной завесила тяжкая пелена,
Но я узрел дом, сложенный из камней.
Волк нюхал пространство, опасливо вздыбив сырую шерсть –
Так раньше собаки чуяли мертвецов.
И тот, кому меч мой нёс отнюдь не благую весть,
Таился в доме и прятал в камнях лицо.
Осенний ветер выл и по небу тащил луну,
Луна оставляла мокрый, багровый след.
Я спрыгнул в грязь, подкрался к дому, припал к окну.
Казалось, там, в глубине, колыхался свет.
Дождь бил по стене, а я – вворачивал взгляд во мглу,
И волк с любопытством приник к моему плечу.
Там, в доме, кто-то темнел неподвижным пятном в углу
И перед собой, как саблю, держал свечу.
Стучи в окно или вой под дверью – один итог.
А дождь, как в дурной легенде, всё лил стеной.
И я промок, и каменный дом, и волк до костей промок,
Но кто-то – я чувствовал – всё наблюдал за мной.
И я решил миновать тот дом и продолжить путь,
И зверь мой по бездорожью поплёлся прочь.
И я сказал сам себе: если сможешь забыть – забудь!
Но я не забыл ни дом тот, ни эту ночь.
Уж пять столетий мы едем вместе: вот я, вот волк…
С единым сердцем – к Вечности, напрямик!
Дороге нет завершенья... И я не могу взять в толк,
В глубь чьих очей заглянул в тот ненастный миг.
© И.Шамарин, 4 января 2021 г.
Всех читающих этот сайт друзей — с Новым, 2021 годом и новым десятилетием!
В уходящем 2020 году вышло довольно приличное количество невразумительных книг, посвящённых знаковым персонам советского рока. Спишем это на некий астральный сбой. Но есть один по-настоящему бесценный и важный артефакт, рекомендуемый мной всем заинтересованным друзьям. Речь о поступившем летом в продажу 208-страничном издании «РУССКИЙ РОК. История: фотографии, интервью, документы», а точнее — о третьей по счёту книге Джоанны Стингрей, которая, по сути, носит доминирующий характер в трилогии, начатой выпущенными год назад «Стингрей в Стране чудес» и «Стингрей в Зазеркалье» (кто их не читал — также рекомендую).
Оказалось, что новая книга не просто так свёрстана и выпущена в увеличенном, альбомном формате. Текстовый костяк — это динамичный дайджест уже описываемых ранее приключений американской певицы в двух главных городах Советского Союза первой половины восьмидесятых. Но главное — уникальные фотокадры, запечатлевшие весь цвет ленинградской и, частично, московской арт-рок-тусовки 1984—1986 гг. периода подготовки и выпуска в США двойной пластинки «Red Wave» с записями нелегализованных в ту пору групп «Аквариум», «Кино», «Алиса» и «Странные Игры». Помимо фантастически атмосферного фотоархива и воспоминаний Джоанны, а также личных документов (как яркий пример — записка, написанная по-английски пьяным Виктором Цоем), материалов зарубежной прессы и сканов документов ФБР (отдельный увлекательный кейс), в книге опубликовано множество интервью со всеми знаковыми героями отечественной рок-сцены восьмидесятых в период их становления рок-звёздами: от БГ, Виктора Цоя, Майка Науменко, Кости Кинчева (делающего первые шаги в составе группы «Алиса»), Петра Мамонова и Александра Башлачёва — до жён музыкантов и самых ярких представителей тусовки тех лет.
Самые обстоятельные собеседники Джоанны — это, конечно же, Борис Гребенщиков и Сергей Курёхин. Читать их суждения и размышления — особое удовольствие, особенно в аутентичном фотоформате с ощущением полного перемещения во времени. Возможно, к книге стоило добавить CD... Но в таком случае был реальный шанс потерять несколько сотен читателей, не пожелавших бы возвращаться в наши дни из неповторимого и насыщенного креативом десятилетия эпохальных перемен.
Мои рекомендации.
Новость, с которой невозможно смириться... В воскресенье (сколь горькая ирония) 13 декабря остановилось сердце Андрея Борисовича Сапунова — уникального музыканта, певца и автора песен, участника легендарных групп «Воскресение», «Цветы», «Лотос», «Трио Андрея Сапунова». Благодаря этому волшебному голосу моё поколение открыло для себя баллады Константина Никольского и самые крылатые произведения Алексея Романова. Голос Сапунова — это песня «Звон», пронзившая свою эпоху до мистической дрожи. Это впечатанные в сознание шлягеры «Лотоса», из которых сразу подмигивает очевидно-вероятный кот на бульваре у Никитских ворот. Это... тот самый «рок с человеческим лицом», которым можно гордиться.
Rest In Peace.
25 лет назад, в декабре 1995 года, ударно и громко завершилась история весёлой московской рок-группы «Апокриф» с моим участием. Это была эпоха знаковых песен: летом мы их записали в акустике на кассету, а к концу года «Блюз нового русского» и «Белку в колесе» вдруг стали исполнять дикие рок-пилигримы на Арбате как «народное творчество» или «неизвестные песни Майка Науменко». Так и было задумано: в ту пору мы осознанно продолжали «Зоопарк» и, замечу с улыбкой, многого в этой связи добились своим социальным припанкованным ритм-энд-блюзом — изначально сделав ставку на юмор и интеллект в пику торжествующему в ту пору мрачняку и депрессансу. Это была наша психоделическая юность. Четверть века спустя приятно вспоминать приключения на фестивальных площадках МПГУ, МАТИ, Литературного института имени Горького, 12-го МПК, электрические и акустические квартирники и бесконечный концептуальный креатив: одна половина студенческой тетради — лекции по литературоведению, другая — адреса вписок для сейшенов и строчки песен, в одночасье становившихся собственной классикой. У меня была ещё и валящая с ног работа, так что эпоха была прожита красочно и кроваво. А опыт «Апокрифа» пригодился уже в следующем 1996-м.
История группы «Апокриф» — по ссылке.
Отмечающему своё 60-летие Армену Григоряну, бессменному фронтмену легендарной московской группы «КРЕМАТОРИЙ» — супергеройского здоровья, бесконечных творческих озарений, неиссякаемого кайфа и всеобъемлющей гармонии! Сергеич, Let`s ROCK!
На каждого отягощённого «бременем белых людей» найдётся тот, кто напишет послание «Человеку, ходящему во тьме». Так было и так будет. На примере нового американского телесериала «Страна Лавкрафта», созданного на основе одноимённого романа Мэтта Раффа, можно очень отчётливо проследить вектор этого давнего, неугасающего противоборства воззрений и идей — на перекрёстке реальных жизней и изломанных, порой смешанных с пеплом судеб.
Мы живём в эпоху, когда Америкой уже управлял темнокожий президент, а наследие «Хижины дяди Тома» и «Унесённых ветром» давно нашло своё, порой гротесковое, порой назидательное, но неизменно резонансное (читай — массово отрефлексированное) преломление, хоть на примере «Джанго освобождённого» Квентина Тарантино, хоть «Зелёной книги» Питера Фаррелли. «Страна Лавкрафта» — не вполне обычный сериал даже для ценителей жанра. Адресован он, скорее, гурманам: настоящий «коктейль Молотова» из социально-исторической драмы, олдскульной научной фантастики и...треш-хоррора в духе «Американской истории ужасов» в её наиболее противоречивых эпизодах. А необычность проекта — она, отнюдь, не в абсолютном доминировании в кадре темнокожих актёров, а в том, что зритель так до конца и не уверен, что же ему предложено в итоге.
Сюжет прост: молодой чернокожий парень Аттикус Фриман, книголюб и ветеран Корейской войны, отправляется в долгое путешествие по Америке 1950-х в поисках своего пропавшего отца. Аттикусу составляют компанию его девушка Летиция и дядя Джордж. История начинается как мистический триллер с зубастыми потусторонними монстрами и служителями оккультной ложи, но в процессе повествования, эпизод за эпизодом, неожиданно сворачивает от упакованных в мягкую обложку фантастических комиксов и нагоняющих жути лавкрафтовских опусов в исторический контекст позорных страниц истории США эпохи гонений на темнокожее население. И это настолько контрастирует друг с другом, что вызывает полное вовлечение и сочувствие: когда не знаешь, кто на экране более омерзителен, выскочивший из ночных кустов стоглазый зубастик, вызванный древним заклинанием, или уверенный в своей безнаказанности коп, гоняющий «чумазых» выстрелами до границы соседнего штата. Добавьте к вышеописанному ещё и путешествия в пространстве и времени — получите 10-серийный повод задуматься о жанровых кроссоверах и, в целом, гремучем наследии постмодерна. С реальными и вымышленными демонами в головах и рвущимися на волю антивирусами исторических уроков.
Уход Армена Джигарханяна — это переход в бессмертие сонма героев, которым он отдал часть своей жизни и души. Даже не могу представить своё детство без штабс-капитана Овечкина из «Неуловимых», горбатого главаря Карпа из «Место встречи изменить нельзя», одноглазого атамана Хасана из невероятного телемюзикла «Али-Баба и 40 разбойников». Без вереницы мультфильмов, озвученных узнаваемым и — любимым голосом. И, конечно, «Собаки на сене», «Здравствуйте, я ваша тётя!»... И всех этих горячо ценимых нами, пацанами поколения телевизоров без пультов, остросюжеток вроде «Бриллиантов для диктатуры пролетариата», «Профессия — следователь», «Тегерана-43», «Рафферти», «К расследованию приступить», «Тайны мадам Вонг» и т.п.
Джигарханян, где б ни снимался, кого б ни озвучивал, всегда выглядел в декорациях советских киностудий как голливудский или, в крайнем случае, итальянский звёздный гость — так я его ощущал. В последующие годы помню и ценю его Санчо Пансу, палача Кабоша, Гиви «Гургена» в «Бандитском Петербурге», доктора Кецлера в «Казусе Кукоцкого».
Низкий поклон Вам и светлая память, Армен Борисович. Спасибо за удивительные моменты и незабываемые впечатления.
Друзья, продолжаю делиться с вами бездонным «Архивом культпоходов». Точнее — лишь самыми яркими и ценными моментами этих наших «забегов в искусство». Сегодня вспоминаем очень интересный арт-проект, вам наверняка понравится: масштабная выставка «Новый ангеларий» (NEW ANGELARIUM) прошла однажды в Московском музее современного искусства в Ермолаевском переулке. Сходили мы туда 8 сентября 2007 года.
Только представьте: вы восходите по лестнице аж до пятого этажа, а вокруг вас — одни ангелы, во всех видах и преломлениях. Графика, скульптуры, инсталляции, видеоарт и прочее. Ангелы-автомобили, ангелы-гигиенические прокладки, ангел-Чарли Чаплин... Даже не город — мир ангелов, в котором ангелами подчас играют...в футбол. Мы были потрясены. Илья Кабаков...Олег Кулик...Зураб Церетели... сонм имён. Проект вобрал в себя как работы непререкаемых мэтров (к примеру, «Ангела смерти» Михаила Шемякина или погружающий в транс психоделический алтарь «Рождение Пипы. Спаси и сохрани!» Леонида Пурыгина), так и самые современные — большей частью, неоднозначные — изыски. Более ста авторов — под одним крылом.
Всем заинтересовавшимся предоставляю возможность пробежаться по этой уникальной выставке — этаж за этажом — чтоб оторваться от суеты и на короткое время погрузиться в новую историю ангелов. Только осторожнее на третьем этаже! Там ноги прилипают к полу, накануне щедро залитому вином.
15 лет уже нет с нами замечательного американского художника-иллюстратора Фрэнка Келли Фриса, но работы этого легендарного мастера не тускнеют со временем. Он вошёл в историю как обладатель 10 премий «Хьюго» — ни один другой художник-фантаст не достиг пока этого рекорда. Фрис родился в 1922 году, в штате Нью-Йорк — в семье фотографов. Во время обучения в школе будущий мэтр получал уроки рисования у старейшего педагога — Элизабет Вайфенбах. Сразу после школы Фрис поступил на службу в ВВС США: во время Второй мировой войны его работой было летать с камерой на самолёте-разведчике над южной частью Тихого океана и зарисовывать носы бомбардировщиков. После войны Фрис поступил в Художественный институт и начал работать в сфере рекламы, а с 1950 года он стал оформлять обложки фэнтезийных журналов и иллюстрировать научно-фантастические книги, прославившись в качестве разработчика уникальных творческих концепций. В 1977 году иллюстрации Келли Фриса украсили пластинку группы «Queen» «News of the World». Умер прославленный художник в Калифорнии в 2005 году. Давайте выберем из обширной коллекции наиболее яркие его работы:
Помню, как в 1987 году прогрессивный ленинградский журнал «Аврора» публиковал из номера в номер роман Михаила Жванецкого «Жизнь моя, побудь со мной!», состоящий из вереницы фельетонов — а мы эти публикации осваивали, что-то там перепечатывали на машинке... Передавали из уст в уста. Так ценилось тогда слово, написанное и произнесённое искренне. Ещё были записи на кассетах с каких-то южных концертов, и это было посильнее телепрограммы «Вокруг смеха» — в микрофон, без оглядки, выдавать ТАКОЕ в известных декорациях. У нас, исторически, как-то негусто с настоящими, корневыми сатириками. Из современников вспомнишь разве что двух: Горин и Жванецкий. Чтоб до сути.
Низкий поклон, великий Михал Михалыч Жванецкий. Наш дядя Миша. Тебя будет не хватать.
