Ей-богу, после прочтения «Института» Стивена Кинга грех не вспомнить «Братьев Карамазовых»: высшая гармония не стоит слезинки хотя бы одного замученного ребёнка. Если в двух словах, то это роман о злоключениях 12-летнего вундеркинда Люка Эллиса, похищенного и перемещённого в один из филиалов секретной правительственной организации под названием «Институт», где проводятся жестокие медицинские эксперименты над неординарными детьми по усилению их паранормальных способностей — естественно, во благо мира и спокойствия на планете, населённой несговорчивыми террористами и диктаторами-фанатиками. Давайте немного поразмышляем, почему этот опус ни при каких условиях не станет новой классикой жанра.

Всем известно, что мэтр имеет манеру возвращаться к собственным сюжетам — в конце концов, авторская вселенная для того и конструируется. Скажем больше — Стивен Кинг как никто другой обожает оглядываться назад и играться в ностальгические ремейки. Но в этот раз мистер Кинг явно переборщил с флешбэками. Без них можно было бы просто сказать, что 600 страниц — пожалуй, чересчур многовато для описания телесных и душевных мук подопытных детей и ощущений самих их мучителей на стадии возмездия. Тут — дело вкуса, мы ведь имеем дело со специфическим жанром: шестнадцать плюс и всё такое. Но проблема романа «Институт» — в другом. Автор предлагает буквальное перепрохождение своей же классической новеллы «Firestarter» 40-летней давности, заменив девочку Чарли, способную воспламенять взглядом всё, что захочется, на одарённого мальчика Люка, а Агентство научной разведки — на более могущественный Институт. Далее различия минимальны, включая финал. Добавим к вороху ассоциаций приключения Джека Сойера и его магического друга Волка в «Доме Солнечного Света» из романа «Талисман», укомплектуем их компашку детьми из «Тёмной Башни» — и мы получим старую-добрую историю, проданную заново в более жестоких (читай — современных) декорациях, для пущего эффекта пропитанных полицейской аурой трилогии «Мистер Мерседес». Наверное, обошёлся бы Кинг более ёмкой формой — было бы меньше детских слёз и страданий. Хотя бы в мире его безжалостных историй.