Птицы гундосят так, как будто у них
Клювы набиты мерзкою требухой.
Я отрываю взгляд от свитков и книг,
Тщетно пытаюсь вспомнить, кто я такой.

Что там, в окне? Зима, всё та же зима…
Башня-игла. Семь воронов на шесте.
Вижу толпу солдат, телеги, дома
И факела в клубящейся темноте.

Холод сковал лицо. Ничтожен обзор:
Прутья решётки вгрызлись в мою скулу.
Что-то терзает слух: похоже на хор
Тучных чтецов у дьявола на балу.

Вновь опускаю вниз огарок свечи,
Вижу в сыром углу себя самого.
Ржавая цепь. Щербатые кирпичи.
И на кресте распятое божество…

Перед глазами – смутно знакомый лик.
Как его звали, Этого старика?..
Память подводит, я ведь и сам – старик.
Грудь словно яма и плетью висит рука.

Помню, как не пресмыкаясь и не таясь
Шёл в этот город – в улей гудящих пчёл.
Помню свой смех. Чудовищ, сброшенных в грязь…
Должен признать – я многого не учёл.

Бог мой, прошу, не покинь меня в час, когда
Кто-нибудь гаркнет: – А ну, предъяви штрихкод!
Вьюга всё злее… И стража идёт сюда…
Мой Рубикон – три тысячи пятый год.

16 декабря 2012 г.