Мой друг – расклейщик афиш. И, когда кончается клей,
Он ищет мой дом, приходит ко мне.
Как водится, друг приводит с собой семь своих смертей, —
А что остаётся тому, кто был на войне?
Он знает, что значит «театр военных действий»,
А всё, что знал до сих пор, считает за чушь.
Он не сумасшедший, он просто мечтал стать в детстве
Актёром Театра Бродячих Душ.

Вчера падал снег, я мёрз, ожидая последний трамвай,
Ко мне подошла женщина без языка.
Слова её путались в пальцах: «Эй, это – дорога в рай?»
А я улыбался и пальцем крутил у виска.
К горячим колёсам прижавшись холодной кожей,
Она танцевала на ломаном зеркале луж.
Вчера я увидел, как стало актрисой больше
В труппе Театра Бродячих Душ —

Где каждый волен умереть до третьего звонка,
Где роль не повторить на «бис»,
Где каждый, видимо, артист, но пущен с молотка
В кривых осколках тысяч лиц,
В кривых осколках…

Тёплой иглой под расплавленной лампой я правил стихи,
И ангел, играющий Бога, вонзил в меня взгляд…
И сообщил, что всю жизнь он смывает за мною грехи,
Но раз я наказан – значит, я виноват!
Он, плача, шептал, что был для меня предтечей,
И чёрная кровь его глаз текла, словно тушь…
Смыв с себя грим, он сгинул, назначив мне встречу
У входа в Театр Бродячих Душ —

Где каждый волен умереть до третьего звонка,
Где роль не повторить на «бис»,
Где каждый, видимо, артист, но пущен с молотка
В кривых осколках тысяч лиц.

Я не хотел бы умереть до третьего звонка,
Но роль не повторить на «бис»,
Здесь каждый, видимо, артист, но видеть облака
Подчас страшней, чем падать вниз,
Страшней, чем падать вниз…

27 сентября 1996 г.