Ознакомление с «биоГрафическим романом» о жизни и творчестве Франца Кафки (русскоязычная адаптация оригинального издания 1993 года) оставило двоякое впечатление. С одной стороны, всё на месте: пронизанная мистикой и антисемитскими сквозняками история Пражского гетто, непримиримая вражда Франца с отцом, серая (но позволявшая держаться на ногах) рутина на поприще должности страхового агента, хроника телесных недугов и запредельно болезненных взаимоотношений с женщинами и даже довольно подробный пересказ в эстетике комикса «Превращения», «Норы», «В исправительной колонии», «Процесса», «Замка», «Пропавшего без вести»...

А с другой стороны, столь поверхостно-спойлерная версия прикосновения к уцелевшему (вопреки предсмертной воле автора) творческому наследию вызывает лишь некое недоумение у всякого читавшего эти преисполненные философией и горькой вселенской иронией тексты, а акцентирование на самых кровоточащих эпизодах жизни делает их героя, непосредственно Франца Кафку во плоти, стопроцентным персонажем комикса — носителем тени упрощённого до внешней обёртки «кафкианства», о котором автор этой работы, кстати, постоянно оберегающе упоминает.

Но, безусловно, жёсткий реализм и сквозной сексуальный подтекст ещё не делает данный графический эксперимент «биографией в стиле нуар», как об этом бойко утверждается в аннотации. На мой взгляд (читал всего Кафку, включая его порой более глубокие и ценные, нежели завуалированный художественный вымысел, письма и дневники), персонажу данной «биографи(к)и» далеко как до Луны до того Кафки, которым восторгались Сартр и Камю и чьё литературное наследие так истово призывал предать огню сам автор.

Попытка хаотичного приближения, как если бы не чуждый уличных игр ребёнок рисовал явившееся ему во сне трепещущее божество. Но и не более того.