Пора рассказывать историю очередного опуса. На филфаке было затруднительно, даже пригнувшись, увернуться от Сартра, он там сквозил из всех форточек; а особенно густо сартровщиной наносило во время московского октябрьского мятежа 1993-го. Помню, мы тогда ходили на занятия с раздражающими обывателей и, частично, преподавателей, траурными ленточками, прикреплёнными к одежде, а в городе пахло кровью и эрегированным оружием. «ТОШНОТА», конечно же, проросла из одноимённой книжки, могу даже предъявить восхитительной силы клок текста, заученный наизусть:

«Я высек Мориса Барреса. Нас было трое солдат, и у одного из нас посередине лица – дыра. Морис Баррес подошел к нам и сказал: «Молодцы» – и каждому дал по букетику фиалок. «А я не знаю, куда его девать», – сказал солдат с дырявым лицом. И тогда Морис Баррес сказал: «Сунь его в дырку в своей голове». «Я суну его тебе в задницу», – ответил солдат. И мы положили Мориса Барреса лицом вниз и стали стаскивать с него штаны. Под штанами у него оказалась кардинальская мантия. Мы задрали мантию, а Морис Баррес стал кричать: «Осторожней! У меня брюки со штрипками». Но мы высекли его до крови и лепестками фиалок выложили на его заду голову Деруледа».

Вспоминая тогдашнее общение с военкоматом и слёзы в глазах деканши («Куда же вы, мальчики, уходите, неужели вы не понимаете, что они вас сразу бросят туда, в этот зловонный котёл?!!»), лишний раз нахожу подтверждение тому, что каждая эпоха имеет неограниченные возможности для того, чтоб найти способ тебя накрыть с головой хоть век спустя. Однажды нашёлся черновик. И ощущение было зафиксировано таким образом:

Помнишь у Сартра
солдата с оплавленной ямой взамен лица?
Он мне явился вчера, говорил невпопад:
«Нам на войне было жизненно необходимо ловить на живца
Злые снаряды. А в чём твоя слава, брат?»

Я был застигнут врасплох. Почему-то пытался ему всучить
Старый военный билет, заскорузлый штамп…
Наспех оделся и только открыл, было, рот, он шепнул: – Молчи!
Твой приговор – в каждом слове. Так мыслит штаб.

Стрелки в часах нарезали уже тридцать третий обратный круг,
Я всё смотрел на него. Он смотрел на меня.
Я протянул к нему руку, как к зеркалу, веки сомкнул – и вдруг
Кожей почувствовал бешеный жар огня.

© И.Шамарин, 6.08.2013 (доработанный черновик).