Тексты песен группы «Каземат»

«БЕЛКА В КОЛЕСЕ» (1995)

Пьяная ночь и дурное утро.
Что было ночью — припомнить трудно.
Девять часов — мне уже пора,
Кто-то пришёл: все кричат «Ура!»
Старый знакомый — как это мило!
В сумке его — три бутылки пива,
А в папиросе его — трава,
Кружится, кружится голова.
Десять — а я не в своей тарелке,
Хочется спать, но забиты стрелки:
День напролёт я кручусь, как белка
в колесе.

На остановке — полно прохожих,
Каждое утро — одно и то же.
Где же автобус? А, вот и он!
Я утрамбовываюсь в салон.
В душном метро — шум центральных улиц.
Поезд застрял — все колёса сдулись!
Тошно, но нет туалета здесь,
Видно, со мною играет бес.
Видимо, это его проделки,
Эй, не шали, эдак слишком мелко!
И без тебя я кручусь, как белка
в колесе!

Калейдоскопом мелькают лица,
Ломит в ногах, а в глазах искрится,
Сердце, как молот, стучит в груди,
Мне не свернуть с моего пути.
На остановке — толпа прохожих,
Старый маршрут — всё одно и то же.
Еду, зевая, к себе домой,
Странно, но я до сих пор живой!
Кто заключил со мной эту сделку?
Кто превращает мой мозг в кисель?
Ночь за окном, я устал, я — белка
в колесе.

«ВЕРНУСЬ ДОМОЙ» (1996)

В поле за болотом
Лают пулемёты:
Это партизаны,
Это не прикол.
Кличут смерть вороны,
А кончатся патроны –
Ох, наступит рок-н-ролл!

Попривыкли братцы
Лиха не бояться,
Уходить из дома,
Возвращаться вновь.
На лесных дорогах
Положили многих
За веру, за любовь.

А далеко до рая
От земли сырой…
А ты не плачь, родная,
Я вернусь домой!

А порой ночною,
Битая войною,
Из груди на волю
Вырвется душа.
Яблоки, картошка,
Тихая гармошка –
Эх, песня хороша!

А далеко до рая
От земли сырой…
А ты не плачь, родная,
Я вернусь домой!

И в поле за болотом
Лают пулемёты,
Полыхает небо,
Плавится земля.
Как бы ни случилось,
Коли Бог не выдаст –
Подавится свинья!

…А далеко до рая
От земли сырой…

«ВСЁ ХОРОШО» (1994)

Собака лает, а ветер носит
Туман, дурман — всё равно!
По тротуарам гуляет осень,
По венам бродит вино.
Пусть время мчится — наш поезд ещё не ушёл.
Но Бог – не фраер, и кончится всё хорошо!

Когда капканы лихих депрессий
Кромсают жизнь вкривь и в кровь,
Мы забываем куплеты песен
И сочиняем их вновь.
Пусть время мчится — наш поезд ещё не ушёл.
Но если что — да хранит тебя, брат, рок-н-ролл!

Нам рано лезть в петлю,
Не время рвать жилы.
Давай споём песню
вместе,
Пока мы все живы!

Все разговоры о смерти лживы:
Ей не проникнуть в тот дом,
Где мы напьёмся, где будем живы,
А живы будем – споём!
Пусть время мчится — наш поезд ещё не ушёл.
Но Бог – не фраер, и кончится всё хорошо!

Нам рано лезть в петлю,
Не время рвать жилы,
Давай споём песню
вместе,
Пока мы все живы!

И время рвать жилы,
И время лезть в петлю, но
Давай споём песню
вместе,
Пока мы все живы!

«ДЕЗЕРТИР» (1996)

Заглох пулемёт,
Да нет конца войне.
Ползком в огород,
А дальше – на коне.

Таю, словно воск от лица огня,
Заела душу дрёма.
Я продам наган, я пропью коня
Дорогою до дома!

Шапка набекрень,
Зато цела башка!
Встречу новый день
На воле, а пока

Таю, словно воск от лица огня,
Заела душу дрёма.
Я продам наган, я пропью коня
Дорогою до дома!

Сжёг свой «аусвайс»,
Стёр сапоги до дыр.
Я сам себе – власть,
Я нынче – дезертир!

Таю, словно воск от лица огня,
Заела душу дрёма.
Я продам наган, я пропью коня
Дорогою до дома!

«ЖАВОРОНОК» (1996)

Плыл по ветру
В белой лодочке облака
В дальний край —
Сын солнышка
К Дому Синих Звёзд,
Дорогою звонких стай.

Плыл – не скучал,
Хоть голову венчал
Обруч-луч – не робел!
В Дом Синих Звёзд,
Вдоль неуклюжих туч,
Плыл по ветру,
Плыл и пел:

«Сквозь песок, сквозь мрак –
Алые цветы,
Сквозь огонь зимы –
Первый гром.
А в конце пути –
Холодны — чисты
Колыбель земли,
Неба дом».

Над реками,
Над белыми лесами
Дождём рассыпал песенку.
Над реками,
Над белыми лесами
Дождём рассыпал песенку:

«Сквозь песок, сквозь мрак –
Алые цветы,
Сквозь огонь зимы –
Первый гром.
А в конце пути –
Холодны — чисты
Колыбель земли,
Неба дом».

Плыл по ветру
В белой лодочке облака
В дальний край —
Сын солнышка
К Дому Синих Звёзд,
Дорогою звонких стай.

Плыл – не скучал,
Хоть голову венчал
Обруч-луч – не робел!
В Дом Синих Звёзд,
Вдоль неуклюжих туч,
Плыл по ветру,
Тихо пел.
Плыл по ветру,
Тихо пел.
Плыл по ветру.

«ЖИТИЕ РАЗБОЙНИКА» (1995)

А как за тёмным лесом плакало вечернее солнышко
Сполохом далёким на остывших пожарищах…
Собралися в чистом поле удалые разбойнички
Ой, да хоронить своего сотоварища.
А он всё торопился жить, да жизнь излазил в боль и поперёк:
Колесо под горку, забубённая голова.
Да на кровавых пузырях и на костях разбойничьих дорог
Рано или поздно вырастает горькая трава.

Ох, не узнает ветер у травы того, что ведает земля,
Не услышит ветер от звезды на небе тёмненьком
А как отправился расстриженный монах из стен монастыря
В гиблые леса-болота с востреньким топориком.

А как нашёл он беглых каторжников на тропе нехоженой,
Как назвались братьями бродяги бесшабашные,
Да, породнившись кровью, похватали кистени и ножики,
Стали учинять набеги да разбои страшные.

Ох, раз позарились на царские обозы люты братики,
Подошли поближе, да чуть сами не попалися!
Вот так лихой расстрига принял пулю в сердце от солдатика,
Замертво свалился, а дружки его осталися…

…А как за тёмным лесом плакало вечернее солнышко
Сполохом далёким на остывших пожарищах.
Собралися в чистом поле удалые разбойнички
Ой, да хоронить своего сотоварища…

«ЗВЁЗДЫ ПРОКУРЕННЫХ КУХОНЬ» (1997)

Зимние дни, дни тишины
И, может быть, впрок неудач полоса.
Время писать мемуары войны,
Время смотреть правде в глаза.

Когда снежный ветер окраин
Врывается в города
И не оставляет ни праха, ни пуха,
Когда в наши души без стука
Приходит Беда –
Нам светят
Звёзды прокуренных кухонь.

Не нам, дуракам, валять дурака.
Здесь годы летят врассыпную, как воробьи.
А помнишь, я пел с черновика,
И черновик вычищали слёзы твои.

Когда снежный ветер окраин
Врывается в города
И не оставляет ни праха, ни пуха,
Когда в наши души без стука
Приходит Беда –
Нас лечат
Звёзды прокуренных кухонь.

С утра мы уйдём, едва допив чай,
Дорогой, которой не видит никто,
Запрятав гитары в чехлы, и невзначай
Надев поверх крыльев джинсу и пальто.

Когда снежный ветер окраин
Врывается в города
И не оставляет ни праха, ни пуха,
Когда в наши души без стука
Приходит Беда,
Нас греют
Звёзды прокуренных кухонь.

«ИВАН ДА МАРЬЯ» («ПО БЕЗДОРОЖЬЮ В НЕБЕСА») (1995)

В забытом Богом
Глухом остроге,
В четырёх сырых стенах
Сидел невольник –
Лихой разбойник,
Бредил волей, во сне стонал.

А как без стона,
Коль тело словно
Рубище в узорах ран!
Свою свободу
На хлеб и воду
Променяв, он помирал.

А где-то далеко, а где-то далеко
Она ждала его без года двадцать лет.
Она ждала его,
Она…
Она ждала его.

Не нареветься:
На камень сердца
Нашла судьбы коса.
Иван да Марья –
Любовь земная:
Вдвоём по бездорожью в Небеса.

В Небеса… По бездорожью…

Иван да Марья:
Она – больная,
Да и он уже почти не здесь.
В глухом остроге
Забытый Богом.
В крови — нательный крест…

А как без крови,
Коль тело, а тело — словно рубище
В узорах ран.
Свою свободу
На хлеб и воду
Променяв, он помирал.

А где-то далеко, а где-то далеко
Она ждала его, ждала без года жизнь.
Она ждала его,
Она…
Она ждала его.

«МЕЛЬНИЦА» (1996)

Всё, что есть, по ветру развеется
И сгорит в дорожной пыли.
Машет крыльями птица-мельница
На далёком краю земли.
За туманами, перелесками
На мотив ложатся слова:
Бросил мельник новые песенки
В жернова.

А когда покажется в тягость труд,
Что-то двинет мельника в лес.
Он уснёт в траве, и к нему придут
Светлый ангел и рыжий бес.
И, едва на небе затеплится
Солнце алое поутру,
Вновь закружится чудо-мельница
На ветру.

Время катит месяц за месяцем,
Мельник ждёт до верного дня.
Грянет гром – и он перекрестится,
Запряжёт в телегу коня.
Помолившись Богу, да ладанку
Не забыв повесить на грудь,
Повезёт товар свой на ярмарку:
В добрый путь!

«МИТЬКА БЕС» (1994)

Митька Бес был террорист и отцеубийца,
Он отсидел четверть века в сырой темнице.
И до суда, и в стенах острога
Верил в судьбу и не верил в Бога.
Годы во тьме – сгнивших листьев ворох,
Но и в неволе он помнил, как пахнет порох!

Митька Бес сам себе подарил свободу,
За ту свободу немало легло народу…
В дальнем краю, словно омут тихом,
Бес повязался с коварным Лихом.
Делалось дело в подпольных норах:
Он проповедовал страх, поджигая порох.

Как-то раз Митьку Беса подняли рано:
Спать не даёт золотое убранство храма.
Никто не знал, что к его кровати
В ту ночь спускалася Богоматерь…

…Путь к покаянию крив и долог,
В ночи сгорела гордыня, как дымный порох!

…Двери, ведущие в храм, отворил отмычкой.
Посыпал голову порохом, чиркнул спичкой.
Лишь на стене нацарапал буквы:
«Своих грехов порываю путы. Митька Бес».
Горит мятежной души Гоморра,
Огня коснувшись, навеки сгорает порох!

«ОГАРОК» (1993)

Воском смеётся огарок свечи.
Истина бьётся в беспечной печи.
Семеро грешников ждут одного,
О-о, им легко и светло.
О-о…

Поздний трамвай укатил наугад,
Выпавший снег не вернулся назад.
Семеро грешников жрут одного,
О-о, им тепло и легко.
О-о…

В ложе Прокруста – картонная боль.
Путь Заратустры ведёт на огонь.
Семеро грешников жгут одного,
О-о…

«ПОСТОРОННИЕ» (1997)

Они пьют горячий чай,
Когда за окном – мороз,
Когда валит снег, и гости разъехались прочь.
Они глядят по ночам
В замочные скважины звёзд,
Они наблюдают за нами каждую ночь.

В небе не приняты стаей
И на земле – посторонние люди.
Где ваш потерянный рай,
Зона хрупких иллюзий?

Они научились ждать
И маются от тоски,
А отблеск их глаз зовёт нас издалека.
Однажды ты ляжешь спать,
А кто-то услышит шаги,
Кто-то войдёт в раскрывшиеся облака.

В небе не приняты стаей
И на земле – посторонние люди.
Где ваш потерянный рай,
Зона хрупких иллюзий?

А мы пьём горячий чай,
Глотая дым папирос,
Когда свет погашен, и гости уехали прочь.
А мы глядим по ночам
В замочные скважины звёзд,
А мы наблюдаем за ними каждую ночь.

В небе не приняты стаей
И на земле – посторонние люди.
Где наш потерянный рай,
Зона хрупких иллюзий?

«ПРОДАВЕЦ ТЕНЕЙ» (1998)

В одеждах, снятых с ангела,
С лицом, приросшим к серой маске,
Идёт по городу высокий господин.
Пред ним трепещут зеркала
И осыпаются, как краски,
Освобождая газ неоновых витрин.

Параллельная зона
Одинаковых дней,
Где с лицом из картона
Блуждает Продавец теней.

Он тащит тени волоком,
Он пролезает сквозь засовы,
Шатаясь по домам, затравленно дыша,
Покуда в чёрный колокол
Старинной каменной часовни
Не юркнет новая лукавая душа.

Параллельная зона
Одинаковых дней,
Где с лицом из картона
Ликует Продавец теней.

Он верен ремеслу всерьёз,
Хотя давно вошло в привычку
Сбывать товар свой душам за глоток огня.
Он с маски слизывает воск,
Макая губы в пламя спички,
Чтоб умереть на время солнечного дня.

Параллельная зона
Одинаковых дней,
Где с лицом из картона
Сгорает Продавец теней!

«РАСПЛАТА» (1994)

На перекошенной телеге мужики везли покойницу,
А как открыли ей лицо, так распознали Богородицу.
Гроб заколотили кое-как,
Закопали и пошли в кабак:
Водкой да слезами злое горе заливать, как водится…

И с тем зашли они в кабак – Кузнец, Звонарь да с ними Пьяница.
А там лихие молодцы плюют под стол да злобно скалятся…
Знать, живым отсюда не уйдёшь:
Наготове плеть да острый нож –
Стоит бросить слово – каша с топором тотчас заварится!

И завертелась карусель, и запросилась кровь на волюшку.
И кто-то в драке Кузнецу засунул лезвие под рёбрышко.
Чуть спаслись Звонарь да Пьяница,
По земле бредут – шатаются,
Кличут Кузнеца, да зря – надолго закатилось солнышко…

…Прошло без малого дней сорок в беспробудной да хмельной тоске.
Что на уме у Звонаря – не всё у колокола на языке.
Заблевали то, чем жили встарь,
Ищет Пьяница – пропал Звонарь:
На закате солнца рыбаки вернулись с телом, найденным в реке…

А покаяние для дурня – словно крест для некрещёного.
Перекрестившись на иконы, запил Пьяница по-чёрному.
Трое суток душу рвал да жёг,
На четвёртые узнал свой срок —
Знать, такая доля – помирать навеки не прощёному.

…На переломанной телеге мужики везли покойника,
По осторожным разговорам – сумасброда да разбойника,
Возвращаясь из тревожных мест
Внутрь расступившихся Небес…

Бог весть.

«РЕЛИГИЯ ТИШИНЫ» (1996)

Били колокола и стояла зима…
В шесть часов утра он сошёл с ума.
Игла фонаря, тонкий ангел из нервного сна –
Свидетель того, что он пишет на бледном лице окна:

«Когда уймутся пожары последней войны,
Когда развалятся камни и выцветут книги –
Останется тишина…»

Актёр театра теней, гвоздём прибитый к стене —
Он не помнит, чью маску носил на войне.
Но в доме своём по ночам он отныне не гасит огней:
Отсутствие света – беда для актёра театра теней!

Когда уймутся пожары последней войны,
Когда развалятся камни и выцветут книги –
Останется тишина — и это станет религией…

Трое в комнате между окном и стеной.
Всё в руках одного, двое ждут за спиной.
И будет дан счёт, и будут даны два свинцовых крыла —
Так сгинут во тьме навсегда отзвеневшие колокола…

Когда уймутся пожары последней войны,
Когда развалятся камни и выцветут книги –
Останется тишина, и это станет религией,
И это станет религией тишины.

Так уймутся пожары последней войны,
Так развалятся камни и выцветут книги,
Останется тишина — и это станет религией,
И это станет религией тишины…

«СИНИЕ ТИГРЫ» (2000)

Оставшись в полной тишине,
Я слышу взгляды за спиной.
Какой-то странный позывной
Звучит во мне, звучит во мне.

Доведут
Глупые игры!
Там и тут –
Синие тигры.

Я знаю цену чудесам,
Ступая, словно по стеклу.
Я удивляюсь их числу,
Но больше – собственным глазам.

Доведут
Глупые игры!
Там и тут –

Синие тигры – отнюдь не звери,
Были – и нет: ни следов, ни меток.
Путь к их разгадке приводит к двери
В мир бесконечных шахматных клеток.
Эту разгадку искать нелепо:
Высшую суть не нащупать глазом.
Бог не доверит ключи от неба
Даже тому, в ком проснётся разум.

Они опасны, как огонь,
Но растворятся, словно лёд.
Так камин, падая с высот,
Летят в бездонную ладонь.

Доведут
Глупые игры!
Там и тут –
Синие тигры.

«ТЕАТР БРОДЯЧИХ ДУШ» (1996)

Мой друг – расклейщик афиш. И, когда кончается клей,
Он ищет мой дом, приходит ко мне.
Как водится, друг приводит с собой семь своих смертей, —
А что остаётся тому, кто был на войне?
Он знает, что значит «театр военных действий»,
А всё, что знал до сих пор, считает за чушь.
Он не сумасшедший, он просто мечтал стать в детстве
Актёром Театра Бродячих Душ.

Вчера падал снег, я мёрз, ожидая последний трамвай,
Ко мне подошла женщина без языка.
Слова её путались в пальцах: «Эй, это – дорога в рай?»
А я улыбался и пальцем крутил у виска.
К горячим колёсам прижавшись холодной кожей,
Она танцевала на ломаном зеркале луж.
Вчера я увидел, как стало актрисой больше
В труппе Театра Бродячих Душ —

Где каждый волен умереть до третьего звонка,
Где роль не повторить на «бис»,
Где каждый, видимо, артист, но пущен с молотка
В кривых осколках тысяч лиц,
В кривых осколках…

Тёплой иглой под расплавленной лампой я правил стихи,
И ангел, играющий Бога, вонзил в меня взгляд…
И сообщил, что всю жизнь он смывает за мною грехи,
Но раз я наказан – значит, я виноват!
Он, плача, шептал, что был для меня предтечей,
И чёрная кровь его глаз текла, словно тушь…
Смыв с себя грим, он сгинул, назначив мне встречу
У входа в Театр Бродячих Душ —

Где каждый волен умереть до третьего звонка,
Где роль не повторить на «бис»,
Где каждый, видимо, артист, но пущен с молотка
В кривых осколках тысяч лиц.

Я не хотел бы умереть до третьего звонка,
Но роль не повторить на «бис»,
Здесь каждый, видимо, артист, но видеть облака
Подчас страшней, чем падать вниз,
Страшней, чем падать вниз…

«УБИРАЮСЬ ВОСВОЯСИ» (1993)

Здесь не осталось человека,
Не сошедшего с ума!
Здесь сумасшедшие дома, как
Сумасшедшие дома.
Здесь каждый с кем-то говорит,
Но каждый слышит лишь себя.
Каждый слышит лишь себя
И каждый чувствует, что

Небо – под ногами,
Земля – над головой.

Я убираюсь восвояси!

Здесь начинают на истоках,
А кончают на кострах.
Кто не возносится до срока –
Тех разносят в пух и прах.
Здесь не осталось человека, человека, человека…
Здесь

Небо — под ногами,
Земля – над головой.

Я убираюсь восвояси!

Домой.

«ФУРИЯ» (1998)

Для всех посторонних она – неприступная крепость,
Но в эти железные дни есть немало причин
Скрывать под красивым забралом крутую свирепость
И злобным прищуром смотреть свысока на мужчин.

Фурия
Прячет в сердце весну.
Фурия
Не прощает измен.
Фурия,
Объяви мне войну!
Фурия,
Захвати меня в плен!

Подруги нередко мечтают побыть в её «шкуре»,
Она в их кругу – как волчица в отаре овец.
В неё купидон сдуру выпустил все свои пули,
Но перед бронёй оказался бессилен свинец!

Фурия
Прячет в сердце весну.
Фурия
Не прощает измен.
Фурия,
Объяви мне войну!
Фурия,
Захвати меня в плен!

Возможно, она ищет принца из солнечной сказки
И дует на воду, ошпарившись на молоке.
Но если вы встретите женщину в рыцарской маске –
Проверьте наличье оружия в вашей руке!

Фурия
Прячет в сердце весну.
Фурия
Не прощает измен.
Фурия,
Объяви мне войну!
Фурия,
Захвати меня в плен!

«ЧЁРНАЯ РАБОТА» (1996)

С малых лет – в дураках,
По уму – не болван,
Видит Бог – великан,
Да на глиняных ногах.
У судьбы – вольный суд:
Самому выбирать –
Может, пить благодать,
Может, прятаться под кнут.

В городах за тридевять морей,
От тебя в двух шагах,
Знают все о добре и зле.
Жить не тужить – ходить в серебре,
А жить поживать – купаться в шелках,
А искать правду на земле –
Чёрная работа.

Заболит голова –
Эту боль снимет в раз
Лишь ответ мокрых глаз
На обычные слова.
В том ничьей нет вины,
Но не зря повелось
Сыпать град песен-слёз
На четыре стороны…

В городах за тридевять морей,
От тебя в двух шагах,
Знают все о добре и зле.
Жить не тужить – ходить в серебре,
А жить поживать – купаться в шелках,
А искать правду на земле –
Чёрная работа.